Творение архитектора Трахтенберга
Зданию биробиджанской мэрии 80 лет
Горсовет построили в 1934 году по проекту известного советского архитектора Наума Ефимовича Трахтенберга. Ему тогда было всего 24 года. Источники, публикующие биографию архитектора, нигде не упоминают о том, что Наум Ефимович хоть на один день посетил Биробиджан и увидел творение рук своих. А жаль, оно по сей день сохранило прежнее величие и достоинство. Здание, что на улице Ленина, было построено для партийных и советских органов власти Еврейской автономной области и являлось частью архитектурного ансамбля с элементами стиля баухауз. По первоначальному проекту, здания должны были образовывать шестигранную площадь – как намёк на Звезду Давида. Сейчас даже представить трудно, сколько всего произошло здесь за 80 лет: торжества и награждения, скандалы, инфаркты, обыски...
1938 год. Надпись на снимке: «Биробиджан, дом Облисполкома, фото Соколова».
ЕСЛИ ВАМ ИНТЕРЕСНО, как я впервые узнал, какие люди работают в здании, которое сейчас занимает мэрия нашего города, так я вам расскажу. Это было так давно, что память моя сохранила только размытый рисунок детства. Я жил на Шолом-Алейхема, 25, а напротив, в 26-м доме, тогда именуемом «Домом одежды» и лишь через много лет – «Товарами для мужчин», жила семейка, фамилия которой если и не наводила страх и ужас, то заставляла съёжиться почти любого, кто её слышал. Горе нашей улицы, слёзы второй школы и, если хотите, предмет пристального внимания милиции и других правоохранительных органов. Иногда представители этого семейства лупили меня и забирали деньги, которые мама давала на завтраки. Иногда мы мирно соседствовали, я даже как-то бывал у них дома. Так вот, однажды осенью я шел в школу обычной своей дорогой и увидел Вовку, одного из представителей упомянутого мною семейства. Вовка вдруг наклонился и чуть ли не ладонями стал собирать с асфальта мусор.
– Мусор кто-то накидал, – озабочено говорил при этом Вовка и смотрел на проходившего мимо солидного седого мужчину. – Вот же какие!..
Вовка явно ёрничал, а мужчина прошел мимо и даже не посмотрел на него.
– Подгаев, – сказал Вовка, глядя вслед седому прохожему. – Он главный в нашей области.
Вовка явно презирал власть, а я, ещё тогда толком не зная, как к ней относиться, впервые увидел главного в нашей области, который шёл на работу в обком партии, в тот самый дом, где сейчас городская мэрия.
Позже я узнаю о том, что Григорий Ефимович Подгаев – участник Великой Отечественной войны, известный партийный и государственный деятель, работавший у нас в области председателем облисполкома и первым секретарем обкома партии. Как-то однажды я даже кому-то похвастаюсь, что видел его в детстве.
ОТ ВЗРОСЛЫХ Я СЛЫШАЛ, что в доме номер 24 на улице Шолом-Алейхема, что в тридцати метрах от гор-исполкома, живут очень важные люди. А ещё я очень любил и одновременно ненавидел гастроном, находившийся на первом этаже этого дома. Я любил ходить в гастроном, когда на праздник мама разрешала купить там шоколад «Гвардейский». Любил, когда она сама приносила оттуда копченую колбасу по 4-80 (это ж какие деньги были!). А лютой ненавистью кипел, когда в магазине (а чаще – возле него) мама и бабушка заставляли меня часами выстаивать в огромных очередях за колбасой, яблоками... Всем тем, что незабвенный Аркадий Исаакович Райкин назовет словом «дюфсит» – дефицит значит.
Возле магазина можно было каждый день встретить бабу Геню.
– Хочу колбаса, нет колбаса, холера на ему голова, – вздыхая, говорила она какой-нибудь своей знакомой.
– На кому? – спрашивала подруга.
– На Брежнёв!
В свои годы она уже никого и ничего не боялась. Кроме своего радикулита, конечно.
МЭРОВ в городе тогда не было, были председатели горисполкома. В те времена, когда я стал что-то знать об этом, председателем горисполкома был Алексей Алексеевич Унтевский, искренне уважаемый горожанами человек. Наверняка даже в те годы у него был служебный автомобиль, а зарплата позволяла в случае необходимости вызвать такси. Но я своими глазами видел, как однажды вечером домой он ехал в автобусе, где страшная давка и матерщинники могли состязаться в мастерстве с карманниками. Говорят, когда Алексей Алексеевич вселился в квартиру нового дома по улице 40 лет Победы, он взял лопату и вышел сажать во дворе саженцы (уж не знаю, кто ему их привез), потом стал ещё что-то делать, благоустраивая двор. И люди, взяв свои инструменты, потянулись следом за ним, и двор стал красив и ухожен, а улицу эту горожане в шутку стали называть «проспектом Унтевского». Заметьте, после смерти Алексея Алексеевича официально её так никто и не назвал...
ЕСЛИ ГОДЫ Великой Отечественной войны у нас принято называть суровыми, то девяностые годы все почему-то называют лихими. Не готов сказать, много ли лихости в сотнях убийств, прокатившихся по стране; в захвате предприятий; в лихорадке ваучеров, лихо пропитых и проданных россиянами; в замерзающих городах и посёлках... Но в отдельно взятом Биробиджане власть удержала ситуацию в пределах максимальной выживаемости. Да, городская типография и здесь печатала талоны на водку, табачные изделия, сахар... но всем (хоть и понемногу) хватало. Хватало всего, кроме водки, – её всегда мало. А вот макароны, лапшу, рожки в магазине «Колос», который располагался с торца упомянутого мною дома номер 24, всегда можно было купить и без талонов. Правда, на несколько копеек дороже, но всегда.
Город ни разу не замерз без угля. В те годы городскую власть возглавлял Виктор Владимирович Болотнов – инженер-строитель по образованию, уроженец Биробиджана, человек в городе уважаемый и авторитетный. Говорят, когда на ТЭЦ случались аварии, Болотнов лично руководил ремонтными работами. Мэр был приветлив и общителен с горожанами, но при этом раскован и своенравен. У него была обаятельная улыбка, с которой он мог и поздравить собеседника с праздником, и сообщить ему о жёстком, неприятном решении. Уголовное дело, возбужденное в отношении Болотнова, не было для горожан громом среди ясного неба. О тучах, сгущавшихся вокруг мэра, в те годы говорили многие. После вынесения ему сурового обвинительного приговора, ожидаемых многими аплодисментов не прозвучало. Оттого, должно быть, что Виктор любил этот город, и город отвечал ему тем же. Болотнов в Биробиджан не вернулся, а жаль. Быть может, тогда в городском сквере, что напротив мэрии, в знак нерушимой дружбы российского и китайского народов построили бы что-то более эстетичное. Впрочем, это уже дело вкуса и к зданию городской мэрии никакого отношения не имеет.
С ПРИХОДОМ Александра Ароновича Винникова в мэрии наступило затишье. Затишье не в её работе, конечно. Дел всегда было много, но от них гораздо меньше отвлекали и правоохранительные органы, и газетные страсти. Окна здания с любовью и нежностью вглядывались в подросшие за тридцать лет ели. Изменился сквер. В городе появился «Арбат», а до привокзальной площади добрела-таки лошадь с переселенцами. Это ж большое дело, когда мэрии дают спокойно работать!..
ОПЕРАТИВНУЮ ОБСТАНОВКУ мэру города Винникову ежедневно докладывал Андрей Геннадьевич Пархоменко, начальник городского отдела милиции. Он никогда не был ни труслив, ни покладист, и, забегая вперед, скажу, что ничего с тех пор не изменилось. Работая в службе криминалистики Следственного комитета, я десятки раз бывал в его кабинете. Мы хорошо ладили в паре, когда дело касалось раскрытия убийств. Он ушел из полиции в звании полковника и стал мэром. На фоне спокойного и уравновешенного Александра Ароновича, Андрей казался ещё более угловатым и резким, нежели был таковым на самом деле. Сын офицера и сам офицер по сей день не убирает саблю в ножны. Порою мне кажется, не будь в центре сквера «рук» и китайских зверушек, там оборудовали бы хоккейную площадку. Несмотря на занятость мэр лично ходит в хоккейные атаки. Ходит так же уверенно, как когда-то ходил на задержание преступников. А в мэрии – снова суета, надоедливая и вредная, как сквозняк. Суета от газетных скандалов, проверок, сплетен... Я встретил Андрея, идущего через сквер, видимо, из правительства. Мы остановились на несколько слов, когда в моём кармане зазвонил мобильник.
– Ты слышал?! – сообщил мне старый знакомый. – Сегодня ночью Пархоменко арестовали! Ты что-нибудь знаешь об этом?
– Не знаю, – ответил я, – но если хочешь, я сейчас дам ему трубку. Спроси сам.
НА ЭТОМ МЕСТЕ я не заканчиваю, а приостанавливаю свой рассказ о некоторых людях из здания городской мэрии и о нём самом. Жаль, что никто не отпраздновал его 80-летие. Здание мэрии заслуживает торжества и почёта. Нужно быть каменным, чтобы достойно пережить всё, что здесь происходило, происходит и будет происходить. А оно всего лишь из кирпича.
Александр ДРАБКИН