БИРОБИДЖАН, 4 июня, «Город на Бире» - С использованием гранта Губернатора Еврейской автономной области - С 2023 года Виталий Качан трижды побывал на СВО как врач – травматолог-хирург. Работа на военной службе, близ передовой меняет и огрубляет людей, говорит он, однако сложнее оказалось не адаптироваться к зоне СВО, но возвращаться оттуда. О буднях военного медика, сломе стереотипов о «настоящем мужчине» и родном деде – участнике Великой отечественной войны Виталий рассказал в интервью.
Белорусский партизан и киномеханик
Родной дед Виталия – Борис Васильевич Качан – родился в 1917 году в белорусском селе Избицкое. В их большой семье пятеро братьев и сестра росли без матери: она не пережила раскулачивания. Прадеду пришлось в одиночку поднимать шестерых детей.
- Чтобы прокормить шесть ртов, семья завела вторую лошадь, и так попала в категорию подкулачников. Соседи перестали смотреть на хозяйство мирно, написали донос. И так семью в 1924 году сослали на Дальний Восток, в Шимановский район Амурской области, - говорит Виталий Качан. – Деду тогда было лет 7, а самому младшему брату Филиппу – 4. Семья поселилась в новом колхозе, вокруг – только поля и тайга.
На фронт Борис Васильевич попал в первую военную зиму вместе с младшим братом, успел послужить и в регулярных войсках, и в партизанском движении. Он даже работал агитатором, собирая в советских лагерях заключенных для штрафбатов и обучая их военному делу. А затем остался со своим штрафным отрядом на передовой. О боевых задания и ситуациях фронтовик не рассказывал, только однажды обмолвился о собственном ранении.
- Как-то в детстве молния ударила прямо возле меня. Рассказываю об этом деду, говорю, что даже не услышал её. А он в ответ: «Когда рядом снаряд взрывается – тоже не слышно». Однажды в 1944 году, перед началом боя он сидел в командном блиндаже. Связи не было – порвался кабель между командным пунктом и передовыми войсками, - вспоминает Виталий. - Командир приказал связисту протянуть новую линию, то есть взять катушку, и под арт-огнем бежать к окопу. Связист струхнул, и командир уже готов был его пристрелить.
Борис Васильевич, которого эта ситуация касалась очень косвенно (сам он связистом не был), схватил катушку, и полетел с ней к передовой, чтобы спасти бедолагу - связиста.
- Позиции на передке уже обсыпала вражеская артиллерия. Дед почти добежал, не хватило буквально несколько шагов до наших укреплений, и все-таки попал под артиллерийский снаряд. После взрыва потерял сознание, а очнулся, когда его уже несли, - продолжает Виталий. – Крупный осколок попал в спину, возле позвоночника, хирурги пытались удалить кусок металла, но только рубцы на пояснице и животе оставили.
Несколько месяцев Борис Васильевич пролежал в госпитале, и когда раны закрылись, был комиссован. Но домой не вернулся: после госпиталя обратился к постовому из военной комендатуры, сделал вид, что потерял документы, отбился от своих, и попросил отправить обратно, на передовую. Сержантского звания он лишился, и дослуживал рядовым.
Оставшиеся два года полноценно служить было тяжело: раны постоянно открывались, приходилось делать перерывы на лечение. Войну он закончил в 1946 году, и вернулся на Дальний Восток
- Дома дед работал киномехаником в сельском клубе. Его круг общения составляли такие же фронтовики, схожие с ним характером. Иногда они вспоминали военные годы, но если приходил кто-то посторонний – даже дети и внуки – сразу переключались на другие темы. Нас в свои разговоры они не посвящали, - говорит Виталий. – Взрослея, я менял отношение к нему. Будучи совсем ребенком, побаивался: дед казался слишком суровым, серьезным. А потом я начал видеть в нем интересную, веселую личность. В 90-х, когда я заканчивал школу, он настоял, чтобы я шел учиться. Но осенью 1996 года, когда я только начал первый курс, дед скончался, немного не дотянув до 80-летия.
В личном деле Бориса Васильевича нет сведений о боевом пути, кроме даты призыва и увольнения. Не сохранилось и наград: юбилейные медали он отдал внукам еще в 80-е, и дети растеряли их в песочнице. А боевые награды семья похоронила вместе с фронтовиком.
В госпиталях Луганска
Решение отправиться на СВО Виталию Качан далось непросто: сказывался негативный опыт срочной службы. Он признается: объяснить себе ясно, что подтолкнуло подписать контракт, не может до сих пор.
- Меня много спрашивали об этом родственники, и кому-то я говорил, что хочу так самореализоваться, кому-то другие вещи. На самом деле причин я так и не знаю, просто нужно было туда поехать. Еще после Чеченской кампании червь душил меня изнутри: наши пацаны там, а я что сижу? Когда началась спецоперация, я подумал, что уже давно не ребенок, и пора совершить мужской поступок.
До СВО Виталий работал в травматологическом отделении Областной больницы, а свой первый контракт подписал в 2023 году.
- Через год после начала военной операции я нашел в себе силы и начал искать выходы на рекрутеров. Принимать большое решение всегда тяжело, приходили даже мысли о том, что лучше бы повестку вручили, решили бы этот вопрос за меня, - вспоминает Виталий. – Вспоминалась срочная служба, которую я закончил с великой радостью и снял форму, думая, что больше никогда к ней не вернусь. Я думал о том, что вряд ли найду общий язык с теми же людьми. Но потом появился другой вариант – заключить контракт с ЧВК, им я и воспользовался.
Виталий подписался на рассылки вакансий, и три месяца отправлял своё резюме на разные варианты, ожидая ответа. Оказалось, желающих так много, что на многие позиции было не пробиться.
- В начале апреля поступил звонок: «Виталий, не передумали?». Мы обговорили все детали, документы, и мне прислали билеты. Контракт предполагал три месяца службы, оставалось только взять отпуск на основной работе и уволиться с подработок, - говорит он. – Двое суток дороги, Москва, Ростов, Луганск, и я оказался в военном госпитале. Быстро познакомился с коллективом, работа сразу наладилась, приступил с первого дня.
Госпиталь в Луганске служил, своего рода, промежуточным звеном, этапом эвакуации раненых. На «первой линии» работали врачи в Бахмуте, они делали всё необходимое, чтобы стабилизировать состояние и спасти жизни бойцов. Оттуда их отправляли в Луганск, где хирурги и травматологи обрабатывали, санировали и перевязывали раны.
- Редко попадался тяжелый раненый, которому нужна была серьезная операция. Обычно пациенты «проскальзывали» быстро – день – два. Бывает, собираешься оперировать, приходишь в палату, а человека уже увезли дальше – в Москву, Анапу, и так далее, - вспоминает Виталий. – В целом медиков у нас очень ценили, даже если мне нужно было просто отлучиться на рынок, в сопровождение давали «свиту» вооруженных лиц, чтобы не дай Бог, никакой диверсант не подстрелил.
Второй контракт Виталий подписал в марте 2024 года с Минобороны РФ, уже на полгода. Эту работу он называет более творческой: приходилось иметь дело не только с сиюминутными вмешательствами, когда врач не может ни начать лечение, ни закончить. За эти полгода было множество клинических случаев, когда хирургам и травматологам нужно было проводить долгую работу и видеть результат лечения.
- На третий контракт я отправился весной 2025 года, в Курскую область. И это уже была травматология почти что мирного времени. В Курске приходилось наблюдать за пациентами на плановых обходах на завершающем этапе лечения, с поджившими ранами, - вспоминает Виталий. – Было очевидно, что вряд ли меня разбудят ночью, чтобы провести срочную операцию, работа была совсем спокойной.
О «настоящих мужчинах»
В зоне СВО действуют несколько иные нормы общения, а люди как будто живут по другим скоростям, отмечает Виталий.
- Прибыв на первый контракт, я заметил, что медики, которые уже долго служат там, общаются рублеными фразами, как-то слишком грубо. Сначала не понимал, думал, зачем так? Прошло две – три недели, и я перестал замечать эту особенность, краткое общение стало обычным фоном, - вспоминает врач. – Вернувшись домой, я ловил сам себя на том, что говорю по инерции так же. Со временем, надеюсь, я научился разделять эти типы общения.
В зоне боевых действий пропадают страхи, но не потому, что люди становятся смелее.
- Там мы как будто полностью передаем себя в руки судьбы. Просто идем и работаем, решаем задачи. Никогда заранее не знаешь, что с тобой случится, так уходит страх смерти. Что-то рядом взрывается? Бывает, если остался живым – хорошо. Так же проходит страх увечий. А зацепит – ну, судьба такая.
Вместе с этим поменялись представления о человеке, об образе мужчины.
- Понятия «Мужчина», «Герой» во время боевых действий выглядит не так, как в кино, или в спорте. Бывает, поступает к тебе в госпиталь огромный спецназовец, ты эту гору мускулов подлечил, и она дальше пошла воевать. Спецназовец - герой? Да, без сомнения, - отмечает Виталий. - А бывает, приносят хилого, нелепого штурмовика, который еле на ногах стоит, и боится, когда врач пинцет подносит. Трясется - не прикоснуться. Задаешься вопросом – как он вообще нашел в себе силы контракт подписать? Вот он что, не герой, не мужчина? Разве человек, пусть с виду неуверенный, но сделавший самый сложный выбор в своей жизни и идущий на самую опасную работу в мире – не герой? Безусловно герой. Так меняются представления об образе мужчины, и о людях вообще.
Фото предоставил Виталий Качан; а также Олег Черномаз